Крах «ижевской Вандеи»

Крах «ижевской Вандеи»
Фото: www.d-kvadrat.ru

(продолжение, начало - здесь )

Восстание или мятеж?

«Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае зовется он иначе», - так английский поэт Джон Харрингтон еще в XVI веке очень точно отделил неудачные попытки свержения существующей власти от неудачных. С чем была согласна советская историография – события в Ижевске и Воткинске августа 1918 года (а равно и аналогичные им в Москве, Ярославле и других города) она вполне официально называла мятежами.

Расхождения в терминологии принципиальны. «Восстаниями» лево-эсеровские мятежи столетней давности стали только в конце 1980-ых – начале 1990-ых годов, когда стало модно, давая оценки политическим событиям, менять «плюсы» на «минусы». Большевики из героев превратились в «узурпаторов» и «бандитов», а противостоявшие им, главным образом – офицеры, чуть ли не народными заступниками, с оружием в руках защищавшими…

На вопрос, что именно они защищали, складывавшийся миф об Ижевско–Воткинском теперь уже не мятеже, а восстании, давал массу ответов: от «особого уклада жизни ижевских рабочих» до идеи созыва Учредительного собрания. Вот только ни один из них не объяснял, почему находившиеся в Ижевске члены Союза фронтовиков вдруг бросились отстаивать совершенно чуждые им интересы ижевских «пролетариев», а по сути – мелких буржуа. До «особого уклада» жизни ижевских рабочих офицерам особого дела не было, а само словосочетание «Учредительное собрание» не вызывало у них ничего, кроме изжоги – воевать за сдавшуюся большевикам «учредилку» среди обладателей погон хотели очень немногие.

Противоречия в мифологии Ижевско-Воткинского мятежа легко объясняются тем, что из нее исключается важнейшее звено – политическое руководство. Об основных организаторах мятежа – «четырех бывших членах учредилки» Бузанове, Карякине, Евсееве и примкнувшем к ним Шулакове, если и говорится, то вскользь, нехотя. Они, непосредственные организаторы мятежа, своим существованием всячески противоречат мифу о «стихийном народном протесте», и со временем наверняка будут из него исключены, в противном случае придется признать, что его герои действовали по воле тех, кого Ленин метко назвал «социал-предателями» - левых эсеров и меньшевиков.

 

Сила обаяния Комуча

Об движущие силы мятежа – и левые эсеры, и члены Союза фронтовиков – на сотрудничество шли вынужденно, исключительно под напором обстоятельств. Очевидец и непосредственный участник событий, издатель повстанческого «Воткинского вестника» Анатолий Гутман (Ган) позже вспоминал, что ижевский Союз фронтовиков изначально шел под руководство левых эсеров «весьма неохотно». Цену социалистам военные прекрасно знали.

«Обаяние власти самарского Комуча было слишком сильно, чтобы случайно оказавшиеся на поверхности общественной жизни несколько маленьких, никому неведомых людей не соблазнились хоть на короткое время стать «верховными правителями» одного уезда великого государства», - презрительно писал о левых эсерах Гутман (Ган), передавая общее отношение военных к членам «учредилки».

Тем не менее, почти все рычаги управления мятежной территорией, а также финансы, оставшиеся «в наследство» от большевистского совета, находились в руках четверки «правителей», почти сразу же после прихода к власти, ставшей филиалом самарского Комуча, тогда еще всерьез рассчитывавшего взять власть в стране.

Эти амбиции были подкреплены победами, одержанными Народной армией Комуча, но военные в большинстве своем деятелей «учредилки» в качестве будущих правителей России не видели. Все тот же Гутман (Ган), хорошо знавший военную среду изнутри, отмечал тоску офицеров по «сильной руке»:

«Если бы в Ижевске пришел к власти энергичный и твердый вождь, и сумел бы движение подчинить себе и им руководить, все пошли бы за ним. Все подчинились бы его разумной воле. Но в Ижевске к моменту возникновения восстания оказались, к прискорбию, четыре партийных деятеля, для которых догма была важнее, чем государство. Особенно когда дело шло о власти».

 

Раскол и бегство

Военных можно было понять, что такое «демократия» в армии они прекрасно знали (спасибо Временному правительству). И, разумеется, с трудом терпели вмешательство кого бы то ни было в свои дела, тогда как левые эсеры только этим и занимались – приказы подписывались сразу несколькими лицами: уполномоченным Союза фронтовиков, членом местного совета рабочих депутатов и совсем уж карикатурной фигурой – «главнокомандующим Прикамского Комуча». В Сарапуле, где мятежники играли по своим правилам, ситуация усугублялась вмешательством в военные дела фабзавкомов и тем, что приказы было принято обсуждать на солдатских сходах, где решалось, стоит их выполнять или нет.

Даже наказать всерьез нарушителей воинской дисциплины офицеры не могли. Наложение дисциплинарных взысканий происходило исключительно с санкции «революционно-демократических» учреждений, которые предпочитали быть на стороне солдат. К тому же мятежники, постреляв большую часть оказавшихся в плену большевиков и сочувствовавших им, отменили, как пережиток кровавого прошлого, смертную казнь – офицеры стерпели, но запомнили.

Разумеется, и левые эсеры рассматривали союз с военными исключительно как временный. Офицерам они изначально не доверяли, а многие из них открыто говорили, мол, лучше уж большевики, «чем погоны и царские порядки в армии». Социалисты отдавали себе отчет в том, что военные представляют для них угрозу, но на что именно рассчитывали в конечном итоге, понять сложно: то ли так верили в живительную силу Учредительного собрания, которому должны подчиниться все, от гражданских до военных, то ли всерьез полагали, что выиграют в противостоянии с офицерством.

Случилось, правда, наоборот – победа, хоть и промежуточная, была за военными. Колчаку, ставшему Верховным правителем России, удалось очень быстро и легко разогнать социалистические «комучи» и «директории», установив на подконтрольной территории военную диктатуру. Впрочем, и ему это вышло боком: обиженные левые эсеры, меньшевики и прочие оставшиеся не у дел социалисты внесли огромный вклад в итоговое поражение Колчака.

Но это случилось уже после того, как Ижевско-Воткинский мятеж был подавлен. А раскол между военными и социалистами произошел еще в конце октября 1918 года. Причиной стала дискуссия по вопросу эвакуации за Каму раненых, женщин, детей, а также ценного имущества. Красная Армия приближалась к Ижевску, и командующий Прикамской Народной Армией полковник Дмитрий Федичкин настаивал на начале немедленной эвакуации: он предрекал, что через неделю у ижевцев не будет ни одного патрона и тогда придется «бежать из Ижевска голыми по льду».

Эсер Евсеев, пребывавший тогда в статусе гражданского руководителя повстанческой республики, объявил Федичкина трусом и эвакуацию запретил после чего полковник Федичкин был вынужден подать в отставку, сославшись на «расстроенное состояние здоровья». Отставку радостно приняли, но, опасаясь (не без оснований) военного переворота, сразу же после этого весь состав Прикомуча… таинственно исчез.

Выглядело это именно как исчезновение. Никто в Ижевске не знал, куда делись гражданские власти. Нашлись они несколько дней спустя в Воткинске, заседающими вместе с местным советом обороны в доме Чайковского. Эсеры, конечно, отдавали какие-то распоряжения и даже успели назначить командующим Прикамской народной армией эсера Юрьева, но, по сути, ничего уже не контролировали и ничем не управляли.

 

Ильич и винтовки

Взятие Ижевска красными столь часто и подробно описывалось, что повторяться нет смысла. Обеспокоенный проволочкой со взятием Ижевска, Ленин из Москвы телеграммами подгонял командующих соединениями Красной Армии, и те слово сдержали – будущая столица Удмуртии была взята аккурат к первой годовщине Октября.

«Приветствую доблестные войска, взявшие Ижевск. Поздравляю с годовщиной революции. До здравствует социалистическая Красная Армия!» - телеграфировал обрадованный Ильич.

Беспокоили его, впрочем, не само восстание и даже не необходимость признания того, что в Ижевске «рабочие выступили против диктатуры пролетариата» (как будто ижевские коммунисты в основной своей массе рабочими не были), а винтовки. Ижевск был на тот момент чуть ли не единственным их источником, и в трофеем выглядел очень ценным.

Что же касается мятежников, то собравшееся на следующий день объединенное совещание командования армий и руководства Прикомуча пришло к выводу, что оборона Воткинска бесперспективна, и распорядилось сооружать понтонный мост через Каму для эвакуации на левый берег Камы армии и мирного населения.

Решение было явно запоздалым. В ночь с 12 на 13 ноября выдвинутые вдоль тракта Ижевск-Воткинск заслоны были сбиты, после короткого штурма Воткинск пал, а переправа по понтонному мосту превратилась в беспорядочное бегство. Разные источники по-разному оценивают численность ушедших: за Каму ушло от 16 до 30 тыс. ижевцев и от 35 до 40 тыс. воткинцев, хотя и эти цифры некоторым историкам представляются сильно завышенными.

 

Миф о самом себе

Как бы то ни было, мятеж – а это был именно мятеж, ничего общего со «стихийным восстанием масс» не имеющий, закончился неудачей – точно так же, как московский и ярославский. И то, что он был поддержан значительной частью жителей двух городов, не отменяет того факта, что ижевцы и воткинцы стали заложниками большой и кровавой «разборки» между собой «братьев»-социалистов: левых эсеров и меньшевиков с одной стороны и большевиков с другой.

Не отменяет этого факта и то, что среди действующих лиц мятежа были люди по-настоящему героические, оставшиеся верными своим убеждениям и воевавшие до конца. Их дела и подвиги таковыми и останутся, вне зависимости от того, на чьей стороне они сражались и кем в итоге оказались – побежденными или победителями.

Последних, как известно, не судят. Большевики, как показали дальнейшие события, были обречены на победу, что бы по этому поводу сегодня не говорили. Но взять власть в огромной стране можно было только при массовой поддержке населения, и она у большевиков все-таки была. Особенно после того, как жители страны на себе ощутили, что такое власть левых эсеров, поднявших мятеж.

Пожалуй, тем только и уникальный, что случился он в Ижевске и Воткинске. Несмотря на все старания организаторов, никакого серьезного значения на ход Гражданской войны он не оказал. И, закономерно окончившись неудачей, через сто лет превратился в миф о самом себе – красивый, но имеющего мало общего с тем, что происходило в Ижевске и Воткинске в августе-ноябре 1918 года. 

 

 
По теме
Ветеранам боевых действий в России начнут выдавать электронные удостоверения В среду, 27 марта, вступило в силу решение российского правительства о выдаче ветеранам боевых действий электронных удостоверений.
Приглашаем предпринимателей Удмуртии принять участие в делегации в рамках "KazanForum 2024" Центр поддержки предпринимательства Корпорации развития Удмуртии приглашает предпринимателей посетить XV Международный эконом
19 медицинских работников с начала 2024 года воспользовались мерами поддержки в Удмуртии - Министерство здравоохранения В медицинские учреждения Удмуртии за три месяца 2024 года на работу привлекли 8 специалистов по федеральным программам «Земский доктор» и «Земский фельдшер».
Министерство здравоохранения
Всемирный день театра прошел в Детской школе искусств п. Балезино! - Управление культуры В честь Всемирного дня театра в школе прошли тематические мероприятия. Для преподавателей был организован мастер-класс, проведенный Татьяной Владимировной Кутявиной – опытным преподавателем театрального отделения.
Управление культуры